Записки хроноскописта - Страница 90

Неделю за неделей отмеряли версты верблюды, и отмеряли версты пешие путники — лишь очень богатый человек мог позволить себе ехать на верблюде, когда так ценны вода и пища.

В оазисе Текказа, где некогда добывалась каменная соль, которую в Судане выменивали на золото и рабов, караван встал на длительный отдых — предстоял бросок через самую страшную часть пустыни.

Десять ночей шел караван — днем передвигаться в тех местах почти невозможно, — и пришел к оазису Тасалара.

Вновь отдых, и снова — в путь.

Но прежде чем идти дальше, караванщики приняли меры предосторожности. Они наняли за несколько десятков золотых миткалей такшифа — гонца из племени массуфа, — чтобы он отправился в селения, лежащие уже за Сахарой, в саванне, и повел навстречу каравану верблюдов с водой.

Ни зной, ни самумы, ни дьяволы, якобы населяющие пустыню, не смогли помешать каравану, — а вместе с ним и Белому Мыслителю — выйти на Нигерийскую равнину, в саванну, показавшуюся путникам раем после песков Сахары.

Недели через две после того как я разузнал все, о чем коротко рассказал в этой главе, пришло письмо от Мамаду Диопа. Он писал, что получил ответ от Мохаммеда аль-Фаси. Историк из Рабата сообщил ему, что считает недолгим и нетрудным делом выяснить, кто из крупных арабских ученых совершал в конце шестнадцатого века путешествие в Дженне.

«Их было сравнительно немного, — писал нам Мамаду Диоп, — и аль-Фаси обещал просмотреть их книги и рукописи».

Кроме того, Мамаду Диоп поставил нас в известность, что и сам он намерен в ближайшее время вылететь в Марокко.

Итак, нам вновь предстояло ждать. Я, правда, изложил в письме к Диопу наше мнение о характере скульптурной группы, и попросил его учесть, что речь идет о людях действительно выдающихся, но все эти мелочи не заполнили бы нашего времени, если бы не философ Петя.

Он объявился в самом начале марта, и меня поразил его огорченный и расстроенный вид.

— Зачеты провалили? — спросил я.

— Хуже, — сказал Петя. — Из архива Вахтанга Шестого похищена часть документов, относящихся к торговому дому Хачапуридзе…

— Когда похищена? — растерянно спросил Березкин.

— Давно. В семнадцатом году. Сохранился акт, и в нем значится, что документы пропали после того, как были выданы для научной работы историку Розенбергу. Отмечено так же, что Розенберг иногда приводил с собой помощника, фамилия которого осталась неизвестной, к сожалению.

— Вы неистощимый кладезь новостей, Петя, — только и сказал я.

— Не хочу таких новостей! — возразил Петя. — Помните склеротического старичка, которого мы встретили в тисо-самшитовой роще? Он потом еще приходил к нам в лагерь.

Мы, конечно, помнили о нем.

— Наверное, не соврал он. Наверное, клад уже похищен, — и Петя загрустил.

Но наш философ был воспитан в оптимистических традициях.

— А может быть, злоумышленник только шел раньше меня тем же путем, и клад до сих пор лежит на своем месте!

— И ждет вас, — мрачно сказал Березкин.

— И ждет меня, — откликнулся Петя. — Унывать никогда не надо. Находчивость и еще раз находчивость! Вот я, например, не готовился к зачету, а сдал его. Спросите, как сумел? Находчивость выручила… Локтев — славный дядька, но есть у него «пунктик»: любит он, когда у него значение иностранных слов спрашивают… Повыписывал я из книжек эти самые слова, сел на консультации за первый стол, прямо перед Локтевым, и давай его по бумажке гонять… Через час он моим лучшим другом стал: «Вижу, говорит, что основательно ты подготовился». На зачете он почти и не спрашивал меня!

У нас с Березкиным не было уверенности, что подобные студенческие штучки помогут Пете найти клад. Но хорошо уже и то, что Петино настроение после исповеди исправилось.

Глава двенадцатая,

в которой мы предпринимаем кое-что, прояснившее попытку окончательно распутать историю с так называемым хостинским кладом, и с этой же целью беремся за хроноскопию документов из архива грузинского царя Вахтанга Шестого

Я давненько не видел Березкина в столь возбужденном состоянии.

— Знаешь, я все-таки хочу довести эту нехорошую историю до конца, — сказал мне Березкин. — Ей-богу, теперь я уже не отступлюсь. Не люблю, когда меня считают дураком и когда мне морочат голову — тоже не люблю. Видишь, как откровенно я признаюсь тебе в моих слабостях!

Категоричность Березкина немного удивила меня, и я сказал ему об этом.

— Какая там категоричность! Сейчас ты перестанешь сомневаться.

Березкин набрал номер справочной и спросил телефон дирекции Оружейной палаты. Тотчас, не кладя трубку, он позвонил в дирекцию, представился и спросил, не может ли он получить справку о серебряной вазе, которая значится под индексом МС-316/98.

— Вы недавно брали ее для хроноскопии? — осведомился женский голос. — В таком случае, нет ничего проще. Эта ваза из Хостинского клада…

— Благодарю вас, — сказал Березкин. — Пока это все, что нас интересует.

Березкин повесил трубку.

— Итак, ты по-прежнему сомневаешься?

Не отвечая, я позвонил Пете и сказал ему, что мы хотели бы подвергнуть хроноскопии документы, относящиеся к торговому дому Хачапуридзе. Кстати, если Петя захватит составленный им план Хостинской крепости, то план не помешает нам.

— Видимо, это одно из редчайших совпадений, — улыбнулся Березкин, — но фантазер Петя оказался-таки прав, что план на амфоре имеет отношение к Хостинской крепости. Толчок его фантазии дал еще в Москве Брагинцев, но само по себе совпадение забавно. Мы, скептики, никогда не осмелились бы на столь безапелляционное утверждение.